– Она все еще не оставляет мысль о побеге, – спросил Тристан, – но зачем? Что она собирается делать дальше?

– Мне кажется, перебраться на континент.

Тристан уставился в песок, ковыряясь в нем носком сапога.

– Тогда она просто дура, – грубовато заметил он, – я никогда не женюсь, а ребенок может наследовать Эденби.

– У нас, ты забыл, есть закон, препятствующий получению наследства бастардами.

– Но не в том случае, когда отсутствуют законные наследники. – Тристан посмотрел на Джона и задумчиво пробормотал, – странно, а ведь кое-кто легко мог бы себе представить, что она захочет остаться, что она, наконец, станет покорной в надежде на то, что я женюсь на ней и сделаю ребенка законным наследником.

– Женевьева никогда не выйдет за тебя замуж, Тристан, – весело сказал Джон.

– Но почему же?

Его друг рассмеялся:

– Тристан, неужели ты совсем утратил способность мыслить здраво? Ты завоевал Эденби, отнял все, что ей принадлежало и ты… – он прервался и покачал головой, – просто эта женщина никогда не сдастся, друг мой, вот так-то!

– Ну что ж, хорошо, – мягко ответил Тристан, – но она и не убежит, во всяком случае, теперь.

– Надеюсь, ты не собираешься держать ее в башне и дальше?

– Нет, конечно.

– Тогда?

Тристан подмигнул:

– Она будет со мной, Джон, с сегодняшнего дня.

– Возможно…

Джон замолчал, и они оба уставились на внезапно появившуюся в их поле зрения на крепостной стене и близлежащих скалах тоненькую фигурку – Женевьева… Ее нельзя было не узнать. На несколько мгновений она показалась там, как луч солнца на фоне тусклого осеннего неба. Облаченная в платье белого бархата, развевавшееся на ветру, окруженная ореолом золотых волос, стройная и грациозная, она казалась какой-то мистической девой, танцующей великолепный танец среди мрачного великолепия камней…

«Ее грациозные движения вовсе не были танцем, – подумал Тристан, – и не была она ни мифом, ни девой больше». Он вспомнил, что, уходя, оставил ее дверь незапертой, а стражника отослал еще раньше. И было бы глупо предполагать, что эта прыткая особа не воспользуется такой прекрасной возможностью удрать от них.

Женевьева тоже спешила к морю, для того чтобы найти успокоение для души, которое ей давали серое низкое небо и белая пена гребней волн. Она стремилась к свободе и пыталась обрести ее, перебравшись через стены, обманув бдительность стражников, и теперь, карабкаясь по скалам, такая же дикая и неукротимая, как вечная морская стихия.

Улыбка Тристана стала вдруг шире: в поисках воли, она бежала сюда, прямо в его руки. Увидев их, беглянка закричала от испуга и удивления, но развернувшись, чтобы бежать в обратную сторону, она глянула на стену, на стоявших там стражников и замерла: ей некуда было идти, ни вверх, ни вниз, везде ее поджидали ловцы. И все-таки она решила не сдаваться.

– Женевьева! – с тревогой крикнул Джон, и Тристан разглядел что она была в комнатных туфлях, мало пригодных для лазания, по влажным и скользким скалам. Женевьева – дитя стихии, легконогая, как олень, теперь бежала, совершая опасные прыжки по утесам, направляясь вдоль берега моря к северу.

– Должна же она образумиться и остановиться, – пробормотал Тристан.

Но нет, Женевьева и не пыталась перейти на тропинку, пролегавшую внизу, она неслась по скалам, все быстрее и быстрее, все стремительней, ее волосы развевались за плечами, подобно хвосту кометы, а белое платье казалось легким облачком на сером небе.

– Женевьева, стой! – крикнул Тристан, но она либо не услышала его, либо предпочла проигнорировать его окрик. Все ее усилия теперь были направлены на то, чтобы правильно выбрать точку опоры для следующего шага. На какое-то мгновение она замерла.

– Черт возьми!

Тристан побежал вдоль берега, чтобы догнать ее. Ему удалось поравняться с нею, а Женевьева была слишком озабочена, чтобы заметить его. Схватившись за острый край огромного валуна, Тристан, взобрался на него и побежал к Женевьеве.

Она подняла взгляд и, наконец, увидела его. Ее глаза расширились от ужаса и удивления.

– Женевьева, стой на месте!

– Нет, – крикнула она.

– Я не причиню тебе вреда!

Она не поверила ему и прыгнула вниз, надеясь ускользнуть от него, но уже возле самого берега споткнулась и тяжело упала на четвереньки, издав негромкий крик боли и отчаяния, но тут же поднялась. Сердце Тристана замерло от страха, когда он увидел ее отчаянный прыжок, он представил себе, как она падает, ударяясь об острые камни… и, вот она лежит на песке вся в белом, окутанная золотом волос, но к этим двум цветам уже примешивается красный… цвет крови…

– Женевьева, черт бы тебя побрал, остановись, куда же ты? Остановись, подожди, я сейчас подойду к тебе.

– Я не могу, я…

Тристан прыгнул на следующий валун и оказался еще ближе к ней. Она обернулась и посмотрела ему в глаза. «Что ты делаешь, Женевьева?» Ее глаза сверкнули словно два алмаза, и Тристан спросил себя, а не слезы ли это? Женевьева крикнула ему в ответ:

– Просто пытаюсь обрести свободу. Я не собираюсь причинять вреда ни себе, ни…

– Стой на месте, где стоишь, никуда…

Она рассмеялась, не дослушав его до конца, и на несколько мгновений в ее глазах мелькнуло чувство превосходства.

«А вот так, милорд, да вы совсем не знаете леди Эденби!»

И тут же она развернулась и побежала, перескакивая с камня на камень. Тристан выругался и, радуясь в душе тому, что был в сапогах, последовал за ней.

Но Женевьева была, пожалуй, проворнее любого дикого зверя. Вскоре она соскочила на песок. Джон, остававшийся внизу, заорал и помчался за ней. Женевьева бежала к скалам, к северу от замка, и когда Тристан посмотрел в направлении ее движения, он увидел большую расщелину, и понял, что она стремиться добежать именно туда.

– Проклятье! – выругался Тристан и побежал, перескакивая через валуны, стремясь подняться выше и настичь Женевьеву, следуя параллельным курсом. У него была единственная надежда – изловить ее, прыгнув сверху. Тристан ринулся вниз и тяжело рухнул прямо на нее. Они оба упали и покатились по песку.

– О! – простонала она, колотя его кулаками и сопротивляясь, так сильно, как никогда прежде.

– Женевьева!

Он схватил ее за тонкие запястья и вытянул руки за голову. Они лежали на песке, и оба тяжело дышали.

Тристан внимательно вгляделся в ее удрученное лицо и сверкающие глаза, и увидел в них отчаяние.

Они все были в песке, налипшем на одежду. Внезапно Тристан громко рассмеялся, а Женевьева тут же разразилась слезами. Он наклонился к ней и нежно поцеловал в губы, не обращая внимания на песок, на Джона, бежавшего к ним. Он снимал губами песок с ее лица, осушал ее слезы и, когда, наконец, оторвался от нее, то снова рассмеялся. Женевьева недоумевающе смотрела на него, и Тристан понял, что она считает его окончательно рехнувшимся. Он отпустил ее и, она немедленно вскочила на ноги и начала пятиться от него, пока не уперлась спиной в скалу, но и тогда, заведя за спину руки и скользя ими по камню, Женевьева боком все отступала и отступала от Тристана, не сводя с него настороженного взгляда.